Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

В 1996-м Денис Панкратов стал в Атланте двукратным олимпийским чемпионом. Причем не просто выиграл обе дистанции, но на одной из них установил мировой рекорд. Весной следующего года он побил все существующие в баттерфляе рекорды для 25-метровых бассейнов. Выиграл Кубок мира. А потом вдруг началась затяжная полоса неудач. Денис проиграл чемпионат Европы-97 и уехал домой в Волгоград, наотрез отказавшись от участия в чемпионате мира, который должен был начаться в Австралии всего через три с небольшим месяца.

Летом 98-го он сказал: «Я был очень близок к тому, чтобы вообще бросить плавать. Но чем больше проходило времени, тем отчетливее понимал, что хочу выиграть еще одну Олимпиаду. Может, у меня это и не получится. Но я обязательно попробую».

- Поздравляю! - с этими словами я подошла к Панкратову сразу после того, как на чемпионате мира в 25-метровом бассейне в Гонконге в апреле 1999 года он финишировал четвертым на двухсотметровке баттерфляем.

Денис недоуменно поднял брови:

- А вы считаете, что не с чем?

- Я-то знаю, что есть с чем, просто не ожидал поздравлений от вас. - Панкратов улыбнулся и, помолчав, совсем серьезно добавил: - Так быстро я не плавал почти три года.

- Первый раз за все это время вижу, что вы улыбаетесь во время соревнований.

- Думал, что вернуться будет намного легче. Хотя меня пугали - примеров-то хватает.

- Имеете в виду попытку возвращения трехкратного олимпийского чемпиона Барселоны Евгения Садового?

- Это как раз не показатель. Женя хотел вернуться, но, я бы сказал, неосознанно: мол, если получится, то буду плавать. Не получится - ну и ладно! А так, чтобы кровь из носа, но добиться своего - не было. Но я видел, как в 1996 году пытался вернуться Кирен Перкинс, как до него возвращались Пабло Моралес, Владимир Сальников… Думал тогда, что понимаю, как это тяжело. А оказалось, такое и в самом страшном сне не приснится.

- Что вами двигало? Вы ведь возвращались на самую тяжелую в плавании дистанцию. Сами как-то сказали: «Двести метров баттерфляем имеет смысл плавать только тогда, когда ты - первый».

- Для кого-то она тяжелая. Для меня - основная. На ней я начинал плавать, значит, и вернуться на нее мне проще. Могу сказать, что в данный момент гораздо тяжелее даются сто и даже пятьдесят метров - скорости не хватает.

- В прошлом сезоне вам так и не удалось добиться заметного улучшения результатов. А как развивались события после Игр доброй воли?

- Неважно. На тренировках вроде все шло неплохо. Но как только я выходил на старт, так все проблемы, которые казались мне незначительными, мгновенно становились громадными. Я не мог плыть и порой даже не понимал из-за чего. Положительные сдвиги начались совсем недавно. Первый достойный результат, который вошел в двадцатку лучших в мировом рейтинге, я показал три недели назад на чемпионате России. В Гонконг ехал с мыслью постараться попасть в два финала. От восьмого места на стометровке меня отделили 0,05, от третьего на дистанции 200 метров - совсем немного.

- Чего больше всего не хватает?

- У меня осталось очень мало времени до Олимпиады. Все развивается нормально, но не так быстро, как хотелось бы. Боюсь не успеть.

- А чего недостает в воде, чтобы вернулась скорость?

- Всего понемножку. Сказываются неустоявшаяся техника, нехватка соревновательной практики, тренировок. Да и физическое состояние оставляет желать лучшего. Нет ни одного показателя, который достиг бы моего доолимпийского уровня. В результате я чувствую, что вода просто не пускает. Самая большая проблема заключается в том, что я сорвался со своей весовой планки. Пока отдыхал после Игр в Атланте, прибавил четыре килограмма, в течение следующих шести месяцев - еще шесть. Был момент, когда мой вес на 12 килограммов превышал олимпийский. Это требовало совсем другой техники, других тренировок. Но в тот момент я вообще не думал о том, буду плавать или нет. Три месяца лежал на диване, лишь иногда выходил из дома поиграть в футбол. Причем мысль о том, что я больше не хожу в бассейн, вовсе не была для меня ужасной. Мне было все равно.

- Жена что-либо советовала?

- Ольга - очень мудрый человек. И слишком хорошо знает, насколько сильно во мне развито чувство противоречия. Поэтому ждала, когда я сам сделаю выбор.

- Сейчас живете впроголодь?

- Нет. Сначала, чтобы похудеть, пробовал бегать. Но как только переставал, вес возвращался. И я стал просто более избирательно относиться к тому, что ем. Мне же нужно не на неделю в норму войти, а как минимум на полтора года.

- Какие отношения у вас с теми, кто только появился в сборной?

- Я смотрю на молодых ребят и прекрасно понимаю, что это - их сборная. А мы - я, Сельков, Куликов, Попов - если еще и не динозавры, то что-то из прошлой жизни, из совсем другого плавания. Они относятся к нам с уважением, болеют, переживают, но это ничего не меняет.

- А вот мне рассказывали, что в свободное от тренировок время в вашем гостиничном номере собирается по 15-20 человек и вы учите их играть на компьютере.

- Это другое дело. Когда приезжаешь на сбор и живешь в гостинице, в которой нет ни телевизора, ни радио, то даже вокруг обычного плейера начинается столпотворение. А тут - компьютер. Но чувства у меня к молодым совсем иные, нежели к Попову, Селькову, Куликову, Андрею Корнееву. С ними меня связывают совершенно особые отношения. Это люди, с которыми я не просто в одно время плавал, а выходил на олимпийскую эстафету. Знаю, на что они способны, доверяю им. А что ожидать от молодых, пока не представляю.

- Когда в 1991 году вы попали в сборную, чувствовали себя салагой?

- В 91-м я как раз не попал - свернул шею в первый день отборочного чемпионата. Хотя был явным лидером. В олимпийской же команде все, за исключением Садового и Виктора Андреева, были старше меня. Практически ни с кем я не пересекался на юношеских соревнованиях. С Поповым все отношения тогда сводились к тому, что мы здоровались на бортике.

- Когда же вы стали на равных?

- После того, как вместе выиграли чемпионат Европы в комбинированной эстафете в 1993 году. Я там же до этого стал чемпионом Европы на двухсотметровке баттерфляем и в эстафете сыграл не последнюю роль. Только после этого почувствовал, что могу общаться с Поповым, не чувствуя себя ущербным.

- Но ведь одновременно с Поповым в Барселоне выиграл и Садовый. Его золотые медали тоже на вас давили?

- С Женькой мы вместе тренировались, а это - другое дело. К тому же я хорошо помнил времена, когда был уже мастером спорта международного класса, а Садовый - просто мастером спорта.

- Кого из возможных соперников считаете наиболее серьезными сейчас?

- Если Ларс Фроландер сделает шаг вперед, то у него я выиграть не смогу.

- Что значит в вашем понимании шаг вперед?

- Куликов установил свой личный рекорд на Играх в Атланте после того, как пять лет вообще не попадал в сборную. Это доказывает, что прогресс в плавании возможен в любом возрасте. Сейчас Фроландер плавает двести метров за 1.52,7. Если сможет выйти на уровень 1.52,0, то станет практически непобедимым. Не только потому, что это высокий результат, а потому, что психологически Ларс мне не проиграет. Он уникальный пловец. Если готов - плывет. Если не готов, то может не попасть в финал, но будет работать на дистанции до последнего и выжмет из себя все, на что способен. Совершенно не подвержен психологическим стрессам.

- А что скажете о Майкле Климе?

- Его я отношу к числу наиболее слабых с точки зрения психологии. Как и Джеймса Хикмэна. На них легко воздействовать.

- Как это делается?

- Есть миллион способов. В этом плане советская школа плавания была лучшей в мире. Мне повезло: я это время застал. Вот в те времена все решалось за бортиком. Когда я уже начал выступать в чемпионатах СССР, состав участников на дистанции 200 метров баттерфляем был настолько ровным, что утренний предварительный финал закрывался результатом 2.03, но так - с разницей только в сотые - плыли все восемь человек. И каждый знал, какое место займет вечером. Если я, например, становился третьим, то был уверен, что четвертым не приплыву ни за что. Или так и останусь третьим, или финиширую вторым. Но не проиграю. Первый выходил с уверенностью, что он умрет, но вырвет хотя бы касание.

Это нельзя объяснить словами или как-то измерить, но так было. Негласная борьба начиналась до соревнований и чувствовалась в раздевалках, в душе, при выходе на старт… А вспомните женский брасс двадцатилетней давности! Все же знали, что если ты выиграл чемпионат СССР, то выиграешь и чемпионат мира, и Олимпийские игры. Сейчас такое невозможно. Не та конкуренция.

- Я заметила во время вашего выступления, что вы ни разу не попали в поворот - не дотягивали в последнем гребке до бортика.

- Во-первых, я тренировался в 50-метровом бассейне, а перестроиться непросто. Во-вторых, особо и не стремился к этому. Если бы я плыл не на чемпионате мира, а на Олимпийских играх, то цеплялся бы за любую сотую. Здесь же было важнее не сбить темп и не потерять равновесия в воде. Для меня это сейчас самое главное. Заниматься подгонкой деталей буду потом.

- В предварительном заплыве на 200 метров вам не было обидно проигрывать соотечественнику - Анатолию Полякову?

- Для меня это уже не столь важно, как год назад. Полякова я расцениваю просто как еще одного соперника. Другое дело, что для меня он неудобен.

- С ним мы встречаемся чаще. Лучше знаем друг друга. А неудобен он тем, что у него нет ярко выраженных сильных сторон. Он не развивает высокую скорость, не отличается сильным финишем, но в то же время достаточно ровно плывет по дистанции. Когда ты в хорошей форме, по таким пловцам удобно ориентироваться. А если борьба на равных… Когда у соперника есть сильные стороны, с ним проще. Например, если человек быстро начинает, надо просто держаться за ним и быть уверенным, что на финише ты его «съешь». От хороших финишеров следует, наоборот, уплывать как можно дальше, а там уж пусть догоняют, если смогут.

- Для вас было неожиданностью последнее место Полякова в финале?

- Нет. Он слишком хотел победить и сломался психологически. Он ведь выиграл юношеский чемпионат Европы, множество других соревнований, в которых участвовал. Привык быть первым. Но не успел понять, что такое взрослое плавание, в котором поражение подчас гораздо более ценно, чем победа.

- Есть соревнования, которые ты должен выиграть, а есть такие, где надо просто показать результат. В Гонконге мне было совершенно неважно, займу я первое место или четвертое.

- Что-то не верится…

- Поймите, мне неинтересен чемпионат мира - соревнования, на которых я могу получить еще одну золотую медаль. И чемпионат Европы неинтересен. Меня волнует только результат. Ведь что такое чемпионат мира? Абсолютная ерунда. Проделал кучу тяжелейшей работы, приплыл первым, вскинул руку под аплодисменты - и все на этом кончилось. По большому счету, ни в дальнейшей жизни это не пригодится, ни денег - таких, чтобы на всю жизнь хватило, - не заработаешь.

- Чем же в таком случае от чемпионатов мира отличаются Олимпийские игры?

- Разница только в том, что победу на Играх я считаю целью своей жизни.