Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Россиянин Александр Логинов принял решение сняться с масс-старта в рамках чемпионата мира по биатлону после второго визита итальянской полиции. Об этом спортсмен заявил в интервью RT. По его словам, принять участие в заключительной гонке ему не позволяет психологическое состояние. Биатлонист чувствует себя морально истощённым и надеется как можно скорее вернуться домой. Кроме того, он рассказал о своих дальнейших планах, а также отметил значимость поддержки личного тренера Александра Касперовича.

— Как оцените то, что произошло утром в день эстафеты?

— У меня нет оценки случившемуся. Без десяти шесть утра приходить и выдвигать какие-то голословные догадки... Проверяйте, ради бога, вплоть до колёсиков сумки, да без проблем! Но изымать компьютер и телефон в 2020 году — этого я не понимаю. Можете смотреть и проверять, но сейчас я не могу связаться ни с семьёй, ни с близкими, ни с родными.

— Вы пытались выяснить, какие были основания для этого?

— Какие тут основания? Уже известно, что это история с чужой аккредитацией, которая была у Александра Касперовича. IBU начал подозревать, что он скрывается под чужой фамилией, якобы он приезжает ко мне, после этого я бегу. Это такие голословные предположения — у меня просто слов нет.

— Правда, что вы хотели отказаться от участия в эстафете?

— Я не собирался отказываться от неё. Мне нечего стыдиться, я ничего не делал, ничего не употреблял. Даже мыслей таких не было, у меня просто презрение к этому. В 2020 году, когда обвинения идут со всех сторон, даже думать об этом противно.

— Насколько важным было присутствие Касперовича на этом чемпионате мира?

— Мы с Касперовичем очень давно общаемся, у нас хороший контакт в тренировочном процессе. Он закрывает какие-то вопросы организационные. Он помог на сборе в Риднау в подготовке. Здесь ему хотелось поддержать меня на 100% на трассе. Поэтому он взял не свою аккредитацию на гонку.

— Вы вините его в произошедшем?

— В чём его винить? Обвинения в любом случае голословные. Такую цепочку построили, будто я в 2020-м пытаюсь обманывать, а Касперович якобы ещё и прикрывает. Он живёт в соседней комнате с женой и внучкой.

— Не боитесь, что подобное будет происходить до конца карьеры?

— Сейчас я уже ничему не удивляюсь. Видимо, действительно тем самым пытаются ускорить процесс завершения карьеры. Если так будет лучше для всех, значит, вскоре надо будет это как-нибудь сделать.

— Вы серьёзно?

— Я не молодею. Может, кому-то действительно будет от этого комфортно. В IBU, видимо, действительно так хотят. Мне нет никакого дела. Пусть проверяют, я никогда не скрывался, вот, без проблем, стою рядом. Пускай обыскивают, хоть живут со мной рядом каждый день. Только вот телефон — это больная тема. Я не могу ни с семьёй пообщаться, ни с кем. Мне нужно заполнить ADAMS, чтобы указать своё местоположение, а я не могу. Не могу билеты купить, всё ведь теперь с телефонами связано.

— Не сказали, когда вернут ваши вещи?

— Я не знаю. Между нами состоялся довольно тяжёлый диалог. Тем более переводчик говорил по-русски не так хорошо, как хотелось бы.

— Спортсменам из Казахстана вот три месяца личные вещи не возвращали...

— Я уже ничего не знаю.

— Вам известны подробности истории с аккредитацией Касперовича?

— Да, знаю, что у него украинская аккредитация. Само собой, это очень обидно, в любом случае будут какие-то штрафы. Я, конечно, всё это не поддерживаю, но от того, до чего в итоге дошло, я, если честно, просто в шоке.

— Сможете в таких условиях настроиться на следующую гонку?

— Пока ещё не думал о ней.

— Неприятности как-то сказались на вашем сегодняшнем выступлении?

— Что бы там ни пытались сделать, могу сказать, что на мою форму, на мои выступления, на мои результаты это никак не повлияет. Повлияет только на то, что жена у меня будет переживать ещё больше. И за меня, и за себя. Вот это меня больше всего расстраивает.

— Есть ли ещё какие-то способы связаться с ней?

— Я пока сегодня с ней не общался. Понятно, что сейчас буду просить у кого-то телефон, чтобы ей позвонить. Может быть, увижу её чуть раньше на этот раз. Понимаю, что сейчас должен быть рядом с ней.

— В IBU считают, что телеканал «Матч ТВ» ведёт российскую пропаганду. Вы с этим согласны?

— «Матч ТВ» приезжали, освещали события, но, на мой взгляд, они всё делают правильно.

— Вы видели, что именно было написано в письме от IBU?

— Я знаю, что они написали письмо и направили в местную полицию. Не представляю, кто именно всю эту историю раздувает, но, наверное, это делают не просто так. К нам с Гараничевым сегодня вломились полицейские без десяти шесть утра. Я сижу в одних трусах, а полиция берет мой ствол и ствол Гараничева и зачем-то относит подальше. Нож-открывашку тоже убрали подальше. Я сначала не понял, в чём дело, а потом догадался, что, видимо, опасаются. К «преступникам» же приехали.

— Как считаете, удалось бы избежать всех этих проблем, если бы СБР просто сделал Касперовичу аккредитацию?

— Не хочу лезть в это, не моя забота. К тому же полностью письмо от IBU мне не переводили. Там и переводчика как такового не было. Знаю только то, что появились подозрения в том, что Касперович приехал с чужой аккредитацией.

— Действительно ли проблемы коснулись жены и внучки Касперовича?

— Да, во время обысков им запрещали выходить из комнаты. Девочка плакала.

— Недавно вы предложили всем желающим пожить у вас, чтобы убедиться, что вы не употребляете допинг. Кто-то откликнулся на предложение?

— Нет, никто не откликался. Но я ещё обязательно пообщаюсь со спортсменами, это моя инициатива. Я не против диалога и надеюсь, они меня поддержат.

— Председатель комиссии спортсменов IBU Клэр Иган тоже заявила, что готова пообщаться с вами, если будет нужно.

— Да, с удовольствием поговорю и с ней...

После того, как Логинов принял решение отказаться от участия в заключительном масс-старте, он сказал:

— Психологически я сильно истощён, и бежать в такой ситуации мне было бы, конечно, тяжеловато. Повлиять на мое физическое состояние не сможет никто, но вот что касается психологического настроя, я тоже, как выяснилось, человек и совсем не железный — могу переживать достаточно сильно. ё

— О том, что в день эстафетной гонки вас с Евгением Гараничевым разбудили рано утром, знает уже вся страна. А что произошло поздним вечером?

— Я знал о том, что к нам в отель едут представитель российского посольства в Италии, едет наш менеджер и представители тех, кто был утром на досмотре — то есть, итальянской полиции. Было уже очень поздно, но мне сказали, что я должен подписать, что ознакомлен со всеми документами. Я даже не посмотрел, сколько времени — кроме часов у меня все равно ничего нет. Но был либо час ночи, либо еще позже. Вся встреча прошла очень, я бы сказал, по доброму, разговаривали со мной очень вежливо, никаких высказываний, никакого негативного подтекста, как это было утром, никто уже себе не позволял.

— Утром, выходит, было иначе?

— Никто не хамил, но по ощущениям все было грубовато, скажем так. У меня лежал на тумбочке складной ножик-открывашка, знаете, такие «десять в одном», и когда полицейские этот ножик от меня забрали, я как раз подумал, что именно по таким мелочам человеку очень хорошо дают понять, что он — преступник.

— С представителем консульства вы разговаривали?

— Очень накоротке. Буквально три или четыре слова. Для разговоров было слишком позднее время.

— Решение не выступать в масс-старте вы приняли до ночного визита полицейских, или после?

— У меня были мысли на этот счет после эстафеты — понимал, что выступать в масс-старте будет тяжело. А сегодня утром окончательно понял, что не готов бежать. Голова не готова - невозможно от всего отрешиться и сконцентрироваться на выступлении.

— Каковы теперь ваши дальнейшие действия? Будете ли вы озадачиваться тем, чтобы вернуть отобранный телефон, ноутбук?

— Сейчас уже нет. Для начала никто сейчас не даст мне ответ, как долго мои вещи будут находиться в полиции. Поэтому я хочу как можно быстрее уехать домой к семье и неделю отдохнуть — прежде всего психологически.

— В микст-зоне после эстафеты вы сказали, что не имеете возможности даже вносить информацию о своих передвижениях в систему «Адамс». Насколько серьёзна эта проблема? Или ее должны теперь решать менеджеры российской сборной?

— Никто, естественно эту проблему за меня решать не будет. Но я хорошо помню, что у меня всё заполнено достаточно четко и заблаговременно: что я нахожусь в расположении российской команды, пока идет чемпионат мира, потом неделю нахожусь дома и уже оттуда еду на этап Кубка мира в Нове Место. Как только восстановлю сим-карту, постараюсь как можно быстрее зайти в систему и обновить информацию. Но проблем с этим возникнуть не должно.

— В Антхольце очень часто обсуждалась тема вашего личного тренера Александра Касперовича, по планам которого вы готовитесь к сезону. Насколько сильно зависит ваш результат от того, присутствует наставник на соревнованиях, или нет?

— Мы с Касперовичем постоянно находимся в очень плотном контакте по всем тренировочным, организационным моментам, понятно, что он всячески стремился меня поддержать, приехав в Антхольц.

— Вот и хочу понять, насколько большое значение имеет для вас эта поддержка.

— Любая поддержка в такие моменты имеет значение и нужна спортсмену. Тем более когда речь идет о тренере, а не о каком-то постороннем человеке со стороны.