Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Если бы в фигурном катании существовал специальный приз за роль второго плана, я бы, наверное, вручила его Станиславу Морозову. В своё время он сознательно ушёл на второй план, отдав собственную партнёршу Татьяну Волосожар в руки Максима Транькова, а сам стал их тренером — отвечал за техническую сторону подготовки. После того, как фигуристы стали олимпийскими чемпионами в Сочи, Станислав уехал из Москвы куда-то на юг и почти полностью пропал с радаров. Но летом этого года внезапно вернулся — чтобы стать тренером экс-чемпионов Европы Александры Бойковой и Дмитрия Козловского.

— Мне, честно говоря, казалось, что, уйдя из большого фигурного катания вы совершенно не собираетесь возвращаться. Сидите себе где-то в Сочи, и вообще не стремитесь к той жизни, что была когда-то.

— Ну, не в Сочи, а в Армавире, это гораздо более маленький городок в Краснодарском крае. Но в целом да, вы правы. Мне года три назад, или еще раньше, звонил кто-то из корреспондентов, я так ему и сказал: в спорте высших достижений я уже всё сделал, всего добился, всем все доказал.

— Реально так считали?

— Не сказать, что часто думал об этом. Мне было очень комфортно: теплый и уютный город, простые люди, которые крепко стоят на земле, потрясающий климат. Детям там очень нравилось. За те шесть лет, что я там провел, снег, по-моему, два раза выпадал.

— Неужели после столь грандиозного олимпийского успеха не было ощущения, что профессиональная жизнь резко обрвалась?

— Наоборот. Я даже как-то позвонил Андрею Григорьевичу Хекало, вместе с которым мы работали с Женей Тарасовой и Вовой Морозовым, когда те катались по юниорам, и признался ему, что совершенно не ожидал, что меня до такой степени захватит работа с детьми. А он объяснил, что это как раз совершенно нормально. В парном катании я ведь и правда всего добился, как тренер. А тут что-то совершенно новое. Научил одну из своих девочек прыгать все тройные, мальчик у меня выучил тройной аксель и почти подготовил четверной, притом, что всех детей, которые приходили ко мне на каток, я учил кататься, как парников — с чистыми позициями, красивыми линиями.

— Что должно было случиться, чтобы вы захотели прервать эту идиллию?

— Ничего особенного. Где-то в марте мне позвонил Филипп Тарасов, который работает с юниорскими парами у Этери Георгиевны Тутберидзе, и предложил подъехать летом к нему на сбор в Кисловодск на пару недель. А чуть позже до меня вдруг со всех сторон начали доходить слухи о том, что Бойкова и Козловский хотели бы со мной поработать. Не люблю, когда получается испорченный телефон, поэтому напрямую написал тогда Саше. Мол, что за дела? Почему я узнаю это от других людей, а не от тебя? Мы — не посторонние вроде люди, я одно время в Питере работал, помогал Артуру Минчуку. В общем, так понял, что ребята просто не были готовы обсуждать тему, не согласовав её с руководством школы, с федерацией фигурного катания. Но мы договорились встретиться.

— Вас не смущало, что у пары уже имеется тренер — Алексей Тихонов?

— Ему я тоже сразу позвонил. Тогда ещё не шло речи о том, что Алексей уйдёт из школы, и для меня было очень важно, чтобы он не был против моего участия в процессе. Ещё раз мы связались, когда Тихонов всё-таки принял решение сменить штаб. Мне реально было важно понимать, что это решение принято не потому, что Бойкова и Козловский захотели со мной работать;

Лёша для меня не просто коллега, мы друзья. Помню, сам только из юниоров вышел, приехал на первый взрослый турнир, сижу в раздевалке, туда заходит Тихонов и говорит: «Стас, привет!». И руку протягивает. А я в этот момент вдруг понимаю, что даже не знаю, как его зовут. Его ж по имени никто из фигуристов не называл, только Добрый.

Я поздоровался и пулей из раздевалки выскочил — узнать, как к Тихонову обращаться. С тех самых пор мы и дружим. Уже потом, когда мы всё обговорили, я связался с директором школы Эдуардом Аксёновым, чтобы официально оформить моё трудоустройство.

— Волновались, прежде чем принять окончательное решение?

— Не то слово. Двое суток не спал, думал, боялся, что не потяну. Всё-таки немало лет прошло, вдруг я уже выпал из этой обоймы? Сделал ещё один звонок — Валерию Артюхову, который курирует парное катание в российской федерации фигурного катания. Он успокоил: мол, какой смысл переживать? Ну, поменялась в парном катании парочка правил, это разве проблема для профессионального специалиста?

— Сколько времени уже продолжается ваше сотрудничество с Бойковой и Козловским?

— 2 июня они вышли на лед, через месяц мы вместе поехали на сбор в Сочи.

— Приходили мысли: «Как же я по настоящей работе-то соскучился!»?

— Вообще не до эмоций было, если честно. Я, как выяснилось, порядком отвык от такого темпа, от такого количества льда, да и от максимальных задач тоже. Первые недели две почти не спал, довёл себя до того, что моргать было больно, ходил, как зомби. Очень уставал, дико болели все мышцы. Приходил с тренировки в гостиничный номер, падал на кровать и понимал, что не могу уснуть — в голове продолжают прокручиваться какие-то элементы, связки, заходы. Потом потихоньку втянулся. Сейчас вообще уже все идеально.

— Хоть в чём-то вы почувствовали, что парное катание ушло вперёд?

— Наоборот, у нас с ребятами как-то сразу всё начало получаться. Я сразу выезд новый придумал, заходы на многие элементы поменял, чтобы они выглядели более красиво и эстетично. В самих элементах никаких проблем у Саши с Димой нет вообще. Была единственная — это выброс-флип, но мне удалось отыскать ошибку, и мы её решили. Понятно, что рецидивы случаются, как, например, на прокатах в короткой программе, но глобально эта проблема почти полностью ушла.

— Четверной выброс был ведь подготовлен у Бойковой и Козловского достаточно давно.

— Да, но они его почти не делали. Попробовали в прошлом году на Мемориале Панина-Коломенкина, что-то не пошло, и на этом всё закончилось. Конкретно тренировать этот элемент мы начали на летнем сборе в Сочи.

— Чего на ваш взгляд не хватало вашим подопечным, чтобы выезд был безопасен и стабилен?

— Я пока не могу сказать, что полностью в этот выброс верю, всё-таки это очень сложный по координации элемент, не чета тройному. Так, чтобы успешно выезжать три попытки из трёх, у Саши пока не получается. Но она очень хочет этот выброс делать. Дима тоже не против.

— От каскада в произвольной программе на контрольных прокатах вы отказались, чтобы не перегружать программу?

— Абсолютно верно. Каскад у нас стоит в самом начале — тройной сальхов и два дупеля (двойных акселя — RT). И потом идёт выброс.

— Ещё когда вы работали с Волосожар и Траньковым не раз слышала, что нет в мире специалиста, способного круче вас поставить паре подкрут.

— Не знаю кто это придумал, но и сам слышал это столько раз, что стало порядком раздражать. Видимо, мне просто попадались спортсмены, способные хорошо работать не только ногами-руками, но и головой. Это и Тарасова с Морозовым, и Таня с Максом. С тем, что их подкруты были эталонными, я не спорю.

— А если сравнивать с этими образцами подкрут Бойковой и Козловского?

— Он, безусловно, в топе. Сейчас, кстати, подкрут стал у ребят лучше. Мы даже думаем о том, чтобы усложнить его в следующем году.

— Сделать четверной?

— В том, чтобы просто добавить ещё один оборот, нет большой доблести. Да и бессмысленно это. А вот сделать этот элемент так, чтобы он был четвёртого уровня и на плюсы — задачка поинтереснее.

— Это вы сейчас соперников пугаете, или реально считаете, что задачу можно реализовать?

— А почему нет? Поправлять технику ребятам для этого не надо, просто оборот добавить. Если подкрут будет стоять первым элементом, да ещё и исполняться на адреналине, с ним не должно быть никаких сложностей. Мне кажется, надо как минимум попробовать, тем более что Саша с Димой собираются оставаться в спорте ещё на четыре года. Понятно, что это задача не на ближайший сезон. Сейчас более важно стабилизировать четверной выброс, да и с нервами справиться.

— Одна из проблем Бойковой и Козловского, которую неоднократно отмечали специалисты, заключается в том, что мысленно они как бы постоянно соревнуются с Анастасией Мишиной и Александром Галлямовым. Есть такое?

— Скажем так: я это иногда замечаю, но не считаю нужным лишний раз акцентировать на этом внимание. Основная проблема кроется в другом — это спешка. Физически и Саша, и Дима, настолько хороши и сильны, что могли бы проехать не один олимпийский цикл, а два. Более крепких в плане здоровья спортсменов я на своём веку в парном катании не встречал. Плюс — ребята очень быстро накатывают программы, они очень выносливы. А вот когда появляется избыток энергии, особенно у Саши, она неосознанно начинает сильнее толкаться, и в элементах появляется каша. В спокойном состоянии, когда никакой спешки нет, программа смотрится совершенно иначе.

— Работаете вы сейчас только с Бойковой и Козловским, или со всеми спортивными парами школы?

— Только с Сашей и Димой. На льду в ходе тренировок вообще не отвлекаюсь — это мешает, отнимает время. Я, собственно, работаю всегда в коньках как раз с тем, чтобы это время не тратить. Не ждать, когда спортсмены лишний раз подъедут к борту, чтобы выслушать замечания. На все наши прокаты всегда приходит Этери Георгиевна, тоже что-то подсказывает. Если у Бойковой и Козловского по плану нет вечерней тренировки, я прихожу на лёд к юниорам. Что-то могу подправить, подсказать. Иногда к нам приходит Максим Траньков. Мы прекрасно общаемся, и могу сказать, что зачастую его советы очень помогают.

— На какой срок достигнута договоренность о совместной работе?

— Рамок в этом отношении нет. Меня официально взяли тренером парного катания в школу, согласовали мою должность в Минспорте.

— А как вы решаете бытовые вопросы?

— Семьи у меня сейчас нет, а для холостяка условия предоставлены идеальные. Живу в гостинице, прямо на катке, всё необходимое для комфортного отдыха там имеется. Так что только работай!