Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Турнир фигуристок на чемпионате России-2004 в Санкт-Петербурге стал настоящим триумфом Виктора Кудрявцева: его ученицы - Елена Соколова, Юлия Солдатова и Кристина Обласова заняли весь пьедестал. А ведь двое из этой тройки в разное время уходили от тренера, убежденные, что не вернутся к нему никогда.

ФОРМУЛА НЕВЕЗЕНИЯ

- Виктор Николаевич, вы предполагали, что они вернутся?

Кудрявцев помолчал, прислушиваясь к каким-то собственным мыслям, отрешенно покатал в пальцах бокал с минералкой и после паузы, окинув меня пронзительно-внимательным взглядом, отрывисто произнес: «Нет».

За многие годы, что я наблюдала за работой тренера в фигурном катании, две мысли материализовались почти в аксиому: Кудрявцев - один из лучших в мире (если не самый лучший) знаток технических тонкостей своего вида спорта и... самый невезучий из всех своих коллег. Ученики уходили от него с такой же регулярностью, как выпускники - из институтов, едва достигнув основательного спортивного образования. Словно в какой-то момент взросления в связке спортсмен - тренер намертво выходил из строя какой-то очень важный механизм.

«Может быть, им не хватает человеческого внимания?«» - однажды осторожно поинтересовалась я. Было это после того, как кудрявцевскую группу, став чемпионом Европы, оставил Илья Кулик. Видимо, рана оказалась чересчур свежа. «Я не собираюсь становиться им нянькой», - буркнул тренер. И перевел беседу в другое русло.

В последующих разговорах я старалась по возможности не затрагивать тему взаимоотношений. Потому что она стала еще более болезненной. Вслед за Куликом с Кудрявцевым рассталась и перешла к Елене Чайковской Мария Бутырская. В 1998-м от Марины - жены Кудрявцева - к Чайковской ушли Юлия Лаутова и Юлия Солдатова. Первая стала выступать за Австрию, вторую новый тренер вынудила принять белорусское гражданство, мотивируя требование тем, что, выступая не за Россию, можно гарантированно иметь место в национальной сборной. Спортсменкам сулили золотые горы, и ни Лаутова, ни Солдатова не подозревали, что успех Бутырской окажется единичным, а их самих постигнет жесточайшее разочарование.

Из некогда обширной и самой конкурентоспособной в стране группы в конце 2000 года у Кудрявцева осталась лишь Виктория Волчкова (Соколова отправилась искать спортивное счастье в Питер к Алексею Мишину). Причем на вопросы журналистов, которых, казалось, больше всего волновал вопрос: «Кто следующий?», фигуристка упорно твердила: «Я никогда не расстанусь со своим тренером. У нас с ним полное взаимопонимание».

Сезон-2002 Волчкова начала у Олега Васильева.

Впрочем, под крыло Кудрявцева тогда уже вернулась первая ласточка - Соколова.

УХОД УХОДУ РОЗНЬ

- Так почему вы не ожидали возвращения?

- Почему-то не верил, что те, кто ушел, сумеют переосмыслить ситуацию, не просто понять, что были в лучших условиях, получали больше внимания, но и признать это. А ведь получается, признали, раз вернулись обратно.

Я постоянно анализировал, что произошло. Пытался понять причину уходов. Безусловно, у нас в группе всегда была очень высока внутренняя конкуренция. Плюс эгоистичные чувства каждого. Возможно, спортсмены считали, что им уделяют недостаточно времени. Хотя я всегда находил возможность индивидуально заниматься с каждым в отдельности. Даже сейчас, несмотря на то что Соколова - лидер группы, та же Солдатова получает ничуть не меньше внимания. Благо у нас на «Москвиче» льда хватает всем. В начале сезона на нашем катке работала даже Жанна Громова со своими спортсменами - Слуцкой, Добриным, Найденовой, и мы без труда нашли возможность, чтобы Слуцкая не пересекалась с Соколовой.

- Уход кого из своих спортсменов вы восприняли наиболее болезненно?

- Наверное, Соколовой. В нее было вложено слишком много сил. Да и поводов, которые позволили бы так поступить, по большому счету не было. Лена постоянно уступала Волчковой, но причиной было отсутствие по-настоящему профессионального отношения к тренировкам. А вовсе не то, что Волчковой создавались какие-то исключительные условия.

- Получается, что, приняв Соколову обратно, вы создали предпосылки для того, чтобы об уходе задумалась уже Волчкова?

- Конфликт стал назревать задолго до того, как в группу вернулась Лена. Причем не столько с Викой, сколько с ее родителями. Они постоянно вмешивались в процесс подготовки. Помню, когда она только начинала у меня кататься, мама сразу сказала: «Подберите ей музыку красивую, но медленную».
Вика и без этого девочка сложная. Все пять лет, что мы с ней работали, старалась навязать тот стиль катания, который ей удобен. А с моей точки зрения, он должен был быть совершенно иным.
Увидев, что никакие мои планы и установки не выполняются, я сам нередко думал, что продолжать работу, которая заведомо не принесет результата, не имеет смысла. Так что уход Вики сильно меня не задел.

- Переходы спортсменов, как правило, сопровождаются конфликтом старого и нового наставников. Насколько тяжело для вас было сохранить нормальные отношения с Татьяной Тарасовой после того, как к ней перешел Илья Кулик?

- У меня и с Мишиным всегда были нормальные отношения. Даже в тот момент, когда к нему в Питер уехала Соколова. Видите ли, причины уходов могут быть разными. Спортсмен имеет право сделать выбор. Если он, например, заявляет, что устал от постоянной работы с тренером, с которым много лет находился в одной связке, я прекрасно понимаю желание сменить обстановку. В этом случае переход действительно бывает оправдан. И совершенно не означает, что прежний тренер должен немедленно порвать со своим воспитанником все отношения. Если, конечно, хочет, чтобы тот продолжал расти.

Другое дело, что переходы от одного тренера к другому должны, во-первых, не ущемлять материальной стороны, а во-вторых, быть как-то объяснены окружающим. Чтобы за этим не тянулся шлейф сплетен и домыслов.

Есть к тому же некое понятие тренерской этики. В том числе в отношении спортсменов, которые попадают к одному тренеру от другого. Если тренер эту этику не соблюдает, его трудно уважать. Послушать, например, Чайковскую, так все ученики к ней переходили потому, что прежние тренеры - бездарны и по определению не способны добиться результата. И ведь это говорится не только в отношении меня.

- Помнится, меня сильно удивило, когда после перехода Кулика вы продолжали не просто поддерживать отношения с Тарасовой, но и помогать ей.

- Тарасова сама обратилась ко мне за помощью. Более того, каждый раз, когда мы встречались, постоянно интересовалась моим мнением. Советовалась и по прыжкам, и по программам Кулика в целом. Естественно, мне было и неприятно и обидно, когда Илья ушел. Но даже после этого он продолжал оставаться для меня «моим» спортсменом. В которого я вложил много сил. Почему же я не должен продолжать помогать, если ему нужна эта помощь?

- А вы разделяли тогда общее мнение, что у Тарасовой никогда ничего в одиночном катании не выйдет, потому что она совершенно не разбирается в прыжках?

- Я прекрасно понимал, что, взяв Кулика, она взвалила на себя чудовищную ответственность. Первое время ей действительно приходилось очень тяжело. Наверняка были и неуверенность, и боязнь экспериментировать. Даже когда спортсмен неплохо научен прыгать, нередко бывает, что у него что-то не ладится. В один из таких моментов Тарасова и обратилась ко мне. Считаю это большим тренерским достоинством - не стесняться признать, что ты чего-то не умеешь, спросить совета. Главное-то в другом. Ведь Кулик не стал у Тарасовой прыгать хуже? И Ягудин не стал.

РУСАКОВ И КЛИМКИН

- Незадолго до своей смерти Игорь Русаков обмолвился: мол, руководство российской федерации фигурного катания постоянно требует, чтобы он отдал своего ученика Илью Климкина Елене Чайковской. Каким образом Климкин оказался у вас?

- Нас с Игорем объединяла довольно длительная профессиональная дружба. Он был неплохим одиночником, всегда отличался индивидуальным почерком, фантазией, склонностью к творчеству. Недаром же пошел учиться в ГИТИС и окончил его. В свое время у Русакова тренировался наш с Мариной сын - Антон. Я уже тогда видел в нем серьезного тренера. Доверял ему. Да и он мне тоже. Наверное, поэтому год назад Русаков сразу принял мое предложение перебраться вместе с учениками на каток в Текстильщики. У нас тогда появился свой лед, а на СЮПе, где работал Игорь, со льдом были постоянные проблемы. К тому же я думал о том, что Русаков моложе меня и со временем может возглавить всю школу.

- Вы же знали, что он болен.

- Не подозревал, что настолько серьезно. Был уверен, что все поправимо. Для меня смерть Игоря стала шоком. Думал: ну, временное ухудшение, как уже случалось.

Он ведь заболел довольно давно - лет семь-восемь назад. Потом съездил во Францию, прошел серьезный курс химиотерапии. И так быстро пошел на поправку, что ни у кого и в мыслях не было, что болезнь может снова прогрессировать. Выглядеть стал замечательно, силы появились, уверенность, масса идей.

А прошлой весной состояние вдруг ухудшилось. Игорь снова поехал во Францию, но на этот раз тамошние врачи ничего не стали делать. Понимали, видимо, что уже бесполезно.
В мае - июне Игорь уже не выходил из дома. Лишь однажды мне удалось с ним связаться. Он сказал, что работать не может, и попросил, чтобы я присмотрел за Ильёй Климкиным. Тогда мы оба думали, что это временная мера.

Уже потом, когда Климкин приехал ко мне на сбор в Швейцарию, я узнал, насколько тяжелым на самом деле было состояние его тренера. Игорь сильно похудел, не мог от слабости даже говорить по телефону. При этом не чувствовал никаких болей. Возможно, если бы что-то болело, лечить начали бы гораздо раньше и более активно. Но никто ни о чем не догадывался. А сам Игорь не хотел, чтобы кто-то видел его в таком состоянии. Перестал общаться даже с Ильёй, хотя всю жизнь был для него самым близким, после матери, человеком.

- Работать с Климкиным вам легко?

АМЕРИКАНСКИЙ СЕКРЕТ

- Несколько лет назад вы вполне аргументированно предсказали победу на Играх в Нагано Тары Липински, которой на тот момент не исполнилось и 14 лет. Объясните, почему у нас то и дело можно услышать, что фигуристка должна дорасти до женского катания. А Олимпийские игры продолжают выигрывать 14 - 15-летние американки, которым, похоже, и в голову не приходит, что они должны до чего-то там дорасти.

- Одна из причин заключается, на мой взгляд, в том, что в Америке своих спортсменов принято раскручивать задолго до того, как они начинают побеждать. Эван Лисачек, который в этом сезоне стал обладателем юношеского «Гран-при» и чемпионом США, начинал тренироваться у меня. И еще два года назад выиграл по спортивной лотерее дорогую машину. Причем это была не случайность, а направленная акция, организованная американской федерацией фигурного катания. Спортсмен, в которого вложены большие деньги, ведет себя по-другому. Ощущает совершенно иную ответственность.

Женское одиночное катание - вообще отдельная тема. Этот вид в США культовый. И настолько превалирует над остальными, что чемпионаты США, случается, собирают по 70 спортсменок в каждой возрастной категории. Чтобы успеть провести соревнования с таким количеством участниц, надо начинать кататься в семь утра. Для американцев это нормально. Они так привыкли с детства. Та же Липински в свое время тренировалась по восемь часов в день и ежедневно катала обе программы.

Для наших спортсменов такое немыслимо в принципе. Американские девочки растут с сознанием того, что быть в 15 лет олимпийской чемпионкой - нормально. А нашим даже не приходит в голову задуматься об этом.

- Многие тем не менее утверждают, что талантливых детей в России ничуть не меньше, чем в Америке. Собственно, недавний чемпионат страны - тому подтверждение. Куда же все они деваются потом?

- Знаете, чем отличается катание американских детей и наших? У нас все тренеры стараются напихать в программу столько тройных прыжков, что ребенок начинает валить даже то, что до соревнований делал вполне уверенно. Американцы же на этом уровне вставляют в свои программы лишь те элементы, которые делают стабильно. Поэтому и катаются в удовольствие. Улыбаются, раскрывают музыку... Я в своей школе пошел именно по этому пути. Мы требуем от детей прежде всего отточенности движений. Пусть спортсмен не прыгает тройной, но двойной должен сделать, как надо. Пусть с самого начала приучается к чистоте исполнения. Чтобы не было надрыва. А сложность никуда не денется.

ИДЕАЛ И РЕАЛЬНОСТЬ

- Кстати, о сложности. Вы верите в вероятность того, что кому-либо из фигуристов нынешнего поколения удастся сделать все четверные прыжки?

- Такому фигуристу, как Плющенко, это вполне по силам. Но одно дело - сделать все четверные по отдельности, и совсем другое - собрать их в одной программе.

- Если бы вам предложили составить модель идеального фигуриста, кого из нынешнего поколения спортсменов вы взяли бы за образец?

- Интересный вопрос. Прыжки я, пожалуй, взял бы у Ягудина. Плющенко тоже прыгает отлично. Но такой внезапной взрывной реакции, как у Алексея, у него все-таки нет. По вращениям мне нравится канадец Санду. У него хорошие, разнообразные позиции, отличные от тех, что делают другие фигуристы, высокая скорость вращения. Что касается шагов и прочих мелких движений, мне всегда импонировал стиль Кулика. Илья всегда старался создать катание, свойственное лишь ему. И оно никогда не было шаблонным. Не так давно я видел одно из его выступлений. Меня оно сильно впечатлило как тренера. Хотя если брать исполнение программы в целом, я бы предпочел стиль Ягудина. Крайне выразительный - и в то же время по-настоящему мужской.

- Понимаю, что не совсем тактично задавать подобный вопрос тренеру вице-чемпионки мира, но если допустить, что победительницей Игр в Турине снова станет американская фигуристка, чье имя вы бы назвали?

- Мишель Кван.

- Полагаете, ей отдадут победу за выслугу лет?

- Ну почему? Она сейчас очень хорошо катается. Феноменальная фигуристка.

- В чем это выражается?

- Прежде всего в той раскрутке, о которой я уже говорил. Кван вошла в мировую элиту, уже будучи звездой. Хотя если разобраться в ее катании детально - там ничего особенного нет. Даже вращения, которые, казалось бы, в большей степени присущи женщинам, у Кван не такие сильные, как, например, у Плющенко. Мишель подкупает другим. Аккуратностью, тонкостью исполнения элементов, четкостью музыкальных фраз. К тому же сейчас она перешла к Рафику Арутюняну, а русские тренеры работают лучше, чем американские.

- Подобную фразу я не так давно слышала от Тарасовой.

- Это действительно так. Кстати, уже после того, как Тарасова была вынуждена расстаться с Сашей Коэн, я слышал из вполне достоверного источника, что вся эта акция планировалась и разрабатывалась заранее. И что дело не в маме Коэн и не в характере самой Саши. А в том, что сотрудничество наиболее перспективной фигуристки с русским тренером изначально не устраивало американскую федерацию.