Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Считается, что из спорта великие чемпионы должны уходить непобежденными. Как, например, легендарная фигуристка Ирина Роднина. Уйти, чтобы и преданным болельщикам, и самым яростным недоброжелателям еще долго вспоминался королевский шлейф непрерывных побед.

Красиво, не спорю. А по нынешним меркам еще и выгодно. Можно только догадываться, какие суммы состригли со своей командной победы в Атланте американские гимнастки, старшей из которых едва исполнилось тогда 19.

Переключились, бросив спорт, на рекламу всевозможной бытовой продукции - от кукурузных хлопьев до гигиенических прокладок. «Золотые девочки» не придумали ничего нового. Просто следовали уже оправдавшему себя примеру абсолютной чемпионки Игр-84 Мэри-Лу Реттон. Менеджеры новоявленной звезды очень быстро подсчитали, что оставаться не имеет смысла. Одно дело - победить при полном отсутствии серьезной конкуренции, как это было в Лос-Анджелесе, и совсем другое - рискнуть репутацией, оставшись в спорте до следующих Игр, проиграть (что в случае с Реттон представлялось неизбежным) и, как следствие, - потерять блеск титула и деньги.

Примерно такими же аргументами руководствовалась олимпийская чемпионка зимнего Лиллехаммера по фигурному катанию Оксана Баюл. С коммерческой точки зрения, шаг был совершенно правильным. Только за сам факт перехода из любительского спорта в профессиональный фигуристка получила миллион долларов.

Но давайте отвлечемся от денег. Про Баюл вспоминают разве что в случае очередного скандала, центральной фигурой которого становится олимпийская чемпионка. А кто сейчас Реттон?

Прагматически рассуждая, Александр Попов должен был бы уйти из плавания еще четыре года назад. Непобежденным. Уходить он не хотел категорически. Чемпиону вообще сложно принять такое решение. В момент победы, сколь бы сложной и драматичной она ни была, доминирующим остается ощущение, что ты можешь все. И обязательно сумеешь отстоять звание через четыре года.

К тому же сразу после возвращения из Атланты четырехкратный олимпийский чемпион был тяжело ранен в Москве, перенес сложнейшую операцию и понял, что вернуться к нормальной жизни он сможет только через плавание.

Возвращение получилось триумфальным. В 97-м российский пловец стал чемпионом Европы. В 98-м выиграл чемпионат мира. Именно тогда в сознании многих он превратился в живую легенду плавания.

Победив в Перте, пловец имел полное моральное право уйти. Как это сделал в 91-м его ближайший друг боксер Константин Цзю. Тот выиграл в 91-м чемпионат мира и перешел в профессионалы. Хотя вполне мог бы занять место лидера в олимпийской сборной-92.

Попов не пошел по этому пути. Хотя, наверное, переезжая в 93-м в Австралию вслед за своим тренером Геннадием Турецким, мог без труда получить новое подданство и продолжать плавать совсем за другие деньги. Что, согласитесь, тоже немаловажно. Но он слишком хорошо понимал: за ним в России нет никого. Он - единственная надежда нации на предстоящих Олимпийских играх.

Тогда же изменилось отношение к Попову австралийцев.

В 93-м жители Зеленого континента восприняли появление Попова на своей территории без эмоций. Можно сказать, в штыки. Одно дело, заполучить к себе лучшего тренера мира, изъявившего желание работать на славу другой страны. И совсем другое - способствовать результатам совершенно чужого для Австралии, хоть и выдающегося спортсмена. Не случайно контракт Турецкого с австралийской федерацией плавания в олимпийском 96-м категорически запрещал тренеру заниматься подготовкой его российского ученика. (Кстати, по слухам, распространившимся вчера в Акватик-центре, сразу после Игр Турецкий намерен разорвать свой австралийский контракт.)

Попову нужно было пройти через нечеловеческие испытания Атланты, трагедию в Москве и триумфальное возвращение в Перте-98, чтобы стать для Австралии по-настоящему своим.

Надо было видеть, как за него болели! Скандировали имя, визжали, топали и размахивали австралийскими флагами ничуть не меньше, чем днями раньше - когда поддерживали истинно австралийских кумиров Иана Торпа и Майкла Клима. Предвкушали триумф, не зная, что всего через 22 с небольшим секунды после старта кумир будет повержен.

Но произошло именно так.

Когда-то великолепный и ныне, к сожалению, покойный спортивный журналист Станислав Токарев написал: «Бывает, идет на старт тот, кто тебе дорог, ты сердцем чувствуешь приближение неудачи и не имеешь права отвести взгляд. И нет большего горя, чем видеть несчастье друга и писать о нем».

Эти слова нельзя было не вспомнить вчера. На лице Попова, выходящего на старт, не было паники. Не знаю, о чем он думал ночью накануне последнего олимпийского старта своей жизни, но на бортик вышел проигрывать. Осознанно. И от этого все выглядело еще более страшным.

Что произошло с пловцом на самом деле, думаю, еще долго не узнает никто. В какой-то момент заплыва, который журналисты толком не могли видеть (все трибуны пишущей прессы расположены в Акватик-центре на редкость неудачно), телекамеры переключились на общий вид сверху. Попов выглядел неузнаваемо. Он не плыл, а словно бился, смертельно раненный, за свою собственную жизнь: остервенело месил воду, и в этом не было ни малейшего намека на фирменный, знакомый тысячам болельщиков стиль. Коснувшись стенки шестым, даже не стал смотреть на табло. И без этого было ясно, что шанс безвозвратно потерян.

Пожалуй, впервые за последние десять лет спортсмен ушел с бортика, оставив журналистов без единого комментария - просто сметая их со своего пути. Похожее выражение лица я видела восемь лет назад в Барселоне - у шестикратного олимпийского чемпиона американца Мэтта Бионди, проигравшего стометровку. Не знаю уж зачем Бионди сунулся в коридор, по которому спортсменов провожали после заплывов на пресс-конференции, и был остановлен служащим: «Простите, проигравшим сюда не положено...»

Любое поражение со временем забывается. Нет сомнений, пройдут десятки лет, сиднейская Олимпиада уйдет в историю, и имя великого российского спринтера, несмотря на последнее поражение, будет вспоминаться как легенда века. В Австралии - наверняка. Надеюсь, в России тоже.